«The Wonderful Wizard of Oz» – так называется сказка Ф. Баума. Слово «Wizard» переводят как «Волшебник», что в данном случае, безусловно, правильно. Но если открыть сколько-нибудь полный англо-русский словарь (например, словарь Мюллера), выяснится, что у слова «Wizard» есть и другое значение: фокусник.

А название сказочной страны в нашем варианте (крупными буквами) может оказаться не только телефоном «Скорой помощи», но и инициалами дежурного иллюзиониста.

Как ни печально, большинство жителей нашей планеты – людишки серые и скучные, привыкшие к определённому порядку, установленному раз и навсегда: впереди лошадь – позади телега, сначала фокус – потом разоблачение, и никак не наоборот. К счастью, есть ещё люди творческие, ищущие, они идут своим путём, не обращая внимания на устаревшие установки; улицу они переходят на красный свет, время определяют по внутреннему будильнику (чтобы точнее «совпадать со временем»), а фокусы предваряют разоблачениями.

Один из наших бесстрашных новаторов – Олег Зинцов, «обозреватель газеты «Ведомости» (с 1999 года по настоящее время)… Заместитель главного редактора журнала «Театр» (с 2010 года по настоящее время), постоянный автор журнала «Искусство кино», автор журналов «Сеанс», «Афиша», редактор отдела рецензий журнала Empire (2009 – 2010).

Лауреат премии «Слон» гильдии киноведов и кинокритиков (2008)» Хороши бы мы были, если бы «Слона» не приметили.

Но всё, повторюсь, начинается с разоблачения – может статься, это такой ход Слоном. Зинцов говорит: «У нас разве что столичный Театр наций может быть чувствителен к критике, потому что человек прочитает в «Коммерсанте», что это как-то не очень, и подумает, что лучше он в ресторан сходит за те же деньги два раза» (http://www.business-gazeta.ru/article/310535). Стоп! В «Коммерсанте»? О Театре Наций? «Как-то не очень»? А разве театральную тему в этой газете окучивает не Р. Должанский, по совместительству работающий в Театре Наций? О. Галахова недавно у нас на «Антикритике» подсчитала: «ИТОГО: из 27 спектаклей репертуара Театра наций 14 спектаклей получили рецензии на страницах газеты «Коммерсантъ» – и удивительно, все положительные!»). Иначе, разумеется, и быть не могло, и Зинцов, надо полагать, в курсе – зачем же он привёл такой неудачный пример? Хотел разоблачить г. Должанского, но тонко, не в лоб? Похоже на то.

Будут дальше и другие разоблачения. Вот, к примеру, К. Серебренников гордо заявил: «У нас в «Гоголь-центре» большой рост посещаемости и сплошные аншлаги при достаточно высоких ценах на билеты» (30.04.2016, http://nsn.fm/culture/serebrennikov-krizis-vyzval-vsplesk-kulturnoy-aktivnosti-v-teatrakh-anshlag-.php). А ещё в феврале, анонсируя грядущего ленкомовского «Князя», ТАСС уполномочил (о) своего корреспондента заявить: «Этим спектаклем, поставленным в 2014 году, Константин Богомолов дебютировал на ленкомовской сцене. С тех пор «Борис Годунов» идёт с неизменным аншлагом» (http://tass.ru/kultura/2662999). Это ли не свидетельство успеха в настоящем или обозримом будущем? Не знаю, не знаю… тем более, после того, как Зинцов всех разоблачил: «Да, но какое отношение имеет аншлаг к искусству?»

И ещё раз под раздачу попадает Театр Наций. То есть начинается всё, вроде бы, не с него: «Публика Волкострелова, например, понимает, на что она идёт. А публика, которая идёт в театр, настраиваясь на то, что ей там сделают красиво и доставят удовольствие, – другая. Для такой публики театр – это выход в свет, ведь у неё нет салонов. Поэтому театр – это место, куда можно прийти, хорошо одевшись, на каблуках, с галстуком или бабочкой и посмотреть на каких-то более-менее известных людей на сцене. И в зале, если это премьера. Для этой публики смысл события по большому счёту не в том, что происходит на сцене. Ей не очень важно, что именно она смотрит, главное, чтобы ей было понятно (чтобы она не чувствовала себя дурой) и были какие-то знакомые по телепередачам лица». Хорошему режиссёру Волкострелову (и его соратникам) противостоят «украшатели» и обманщики: «А в случае Туминаса и театра имени Вахтангова публике, возможно, приятно, что она смотрит «сложное», ей показывают какие-то метафоры. Хотя рассказывают ту же мелодраматическую историю. Но она разукрашена фантазией. Поэтому публика чувствует себя умной».

Понятно, Туминас обманывает публику, ловит её на блесну, и зритель у него неправильный. Но есть и правильный зритель: «Я имею в виду того зрителя, который бы в театр вообще не пошёл. Эти 20-летние люди не ходили в театр, потому что театр буржуазного досуга им не интересен, это для них нафталин. А когда им показывают, что есть другой театр, они приходят. Потому что этот театр что-то говорит про них самих, про их жизнь, про их интересы. Он странный, нужно как-то пытаться его понять, а значит, про него полезно что-то прочесть. И вот на эту нетеатральную публику у меня главная надежда, она готова читать и воспринимать новое. Поэтому журнал «Театр.», например, продаётся там, где бывает эта молодая публика, – в маленьких магазинах интеллектуальной литературы, арт-пространствах, театрах, ориентированных на современность». Короче, долой буржуазный театр, ориентированный на красоту и имитирующий сложность. И вообще, существуют два типа публики: «Есть публика, ориентированная на досуг, а есть публика, ориентированная на современность. Она хочет понять, что происходит, получить новый опыт, готова существовать с искусством в диалоге и отвечать на те непростые вопросы, которые искусство задает». Пока всё более-менее укладывается в схему, и тут…

«Театр наций выполняет важную функцию – просвещает платежеспособную публику, элиту.

– Которая читает «Коммерсант» и «Ведомости».

– В том числе. Театр наций показывает, какое бывает красивое и эффектное современное искусство… Спектакль [«Сказки Пушкина» Р.Уилсона и «Гамлет. Коллаж» Лепажа] существует здесь в контексте идеального, самого лучшего буржуазного театра. Куда приходит богатая публика посмотреть на красоту и чувствует себя умной, потому что ей показывают лучшее». 

Опаньки! Допустим, оратор хотел разоблачить Театр Наций – столь же буржуазный, ориентированный на красоту и псевдо-сложный, как и Театр Вахтангова. Допустим, заодно досталось и «Коммерсанту» (Должанский здесь, Должанский там). Но ведь за компанию Зинцов разоблачил сам себя: оказывается, в газете «Ведомости» он тоже пишет для «платёжеспособной публики, элиты» (для досужих, короче). Что ж, не увлекайтесь разоблачениями, чтобы случайно не разоблачить собственные фокусы. 

Ладно, разоблачений на сегодня достаточно, пора переходить к фокусам. Алле-оп! Выступает, напомню, О. Зинцов.

«Театр, который мне интересен, находится в поле современного искусства, абсолютно с ним сливается… Вопрос «это театр или уже нет» всего лишь вопрос перегородок в мышлении». С полем понятно («Полем», если кто не в курсе, называется типа-спектакль Д. Волкострелова по типа-пьесе П.Пряжко), но что же такое «современное искусство»? И вообще искусство? 

«Давайте назовём то, что вошло в историю и описано в учебниках, словом «культура». А то, что сейчас живое и предлагает совместное переживание участников, авторов, зрителей, назовём искусством». Кому как, а мне нравится такая идея: всякие там Гомеры, Рафаэли, Шекспиры – это никакое не искусство (авторы давно уже ничего не переживают). Моцарт, может быть, и был когда-то искусством, но потом из него выбыл – по одной из версий, выпил что-то не то, а нет человека – нет искусства. Обидно, конечно, что концептуалист П. Мандзони со своей баночкой уже более полувека к искусству не относится, но искусство, как известно, требует жертв. Зато 9 июля в Манчестере сойдутся в боксёрском поединке тяжеловесы Т. Фьюри и Вл. Кличко, и это будет настоящее искусство, поскольку бой наверняка станет совместным «переживанием участников, авторов (эти понятия порой совпадают, как в «Князе» К.Богомолова), зрителей», а равно менеджеров/промоутеров и, скажем так, рецензентов. Только не надо говорить, что бокс – не искусство: это «лишь вопрос перегородок в мышлении», а перегородки следует упразднить. Да, на случай, если шибко грамотные особи начнут нудить, будто некоторые перегородки всё же нужны (при однокамерном сердце разрушатся круги кровообращения)… так вот, всяким шибко грамотным не запугать тех, у кого вместо сердца – пламенный мотор. И вообще, отстаньте от экс-выпускника Московской медицинской академии имени Сеченова, Зинцов лучше знает (если не забыл, конечно). 

Кстати, после слов о «совместном переживании» следует пассаж: «И будем пытаться его понимать сегодня, а не говорить, что давайте посмотрим, что скажут про это завтра. Не важно, что скажут завтра, это делается сейчас, для нас, а не для будущего памятника». Фокус хороший, но, к сожалению, далеко не новый, и в оригинале он выглядел изящнее: «Apres nous le deluge» («После нас хоть потоп»). «Тем более если мы говорим о театре. Он работает в реальном времени, в этом его уникальность, и тут совпадение или несовпадение человека со временем особенно важно». 

Следующий фокус: «Но если говорить о публике театра post Волкострелова, она не театральная в том смысле, о котором я сейчас говорил. У нее нет запроса на «сделайте мне красиво» или «польстите, что я умный». Она действительно хочет что-то новое узнать и понять. Во-первых, она, как правило, молодая и интересующаяся всем: и кино, и выставками, и много читающая…» И развитие темы: «театр, который делает в том числе и Волкострелов, нуждается в диалоге, в рефлексии, а не просто в реакции «нравится/ не нравится». Этому театру нужен осмысленный разговор, и критик – тот, кто в этот разговор вступает. Художнику нужен отклик не только эмоциональный, но и интеллектуальный…»

Нет, про красоту, не будем возводить напраслину, речи здесь не идёт, только про «осмысленный разговор» и «интеллектуальный отклик»; кто способен на такой «разговор» и такой «отклик», тот ходит в театр post, а остальные, получается, бессмысленны и малоинтеллектуальны. Зинцов не польстил волкостреловскому зрителю? Что вы, он сказал сущую правду: «Кроме того, наша ткань обладает одним небывалым чудесным свойством… Ее только умный и увидит. Ткань эта невидима тем людям, которые непригодны для своей должности или непроходимые дураки». Между нами говоря, фокус, конечно, старый, но до сих пор проходит на ура и вызывает не только «интеллектуальный отклик», но и «осмысленный разговор».

Ещё несколько фокусов из того же выступления.

«Я не видел «Тангейзер» и не могу ничего сказать о самом спектакле. Но тут событием стал не спектакль, событием стал скандал. Это прямой и неожиданный выход в социальность, который вряд ли планировался авторами, но суть спектакля теперь в нём. Что бы ни хотел сказать режиссёр Кулябин, смысл оказался в этом абсурдном диалоге с теми, с кем диалог невозможен. Им бессмысленно рассказывать историю искусства и вообще что-либо объяснять. Не думаю, что режиссёр специально их провоцировал, но за последние годы сформировался запрос на то, чтобы оскорбиться по любому поводу, и «Тангейзер» вскрыл этот гнойник агрессивного невежества, которое поощряется сверху и потому расцветает. Событие оказалось в наглядной демонстрации, до какого маразма уже всё дошло». Вот тут фокус, пожалуй, не удался: если скандал может сделать нечто событием искусства, то крупнейшими событиями в нашей литературе 1960-х стали романы И. Шевцова («Тля») и В. Кочетова («Чего же ты хочешь?»). Теперь они, наверное, проходят уже по ведомству культуры (по Зинцову), а в искусстве их сменил Кулябин, но, скорее всего, наш фокусник хотел вытащить из шляпы совсем другого кролика… 

А тут у Зинцова, возможно, получился оригинальный трюк: «Мы не обладаем даром предвидения, но обладаем другой сверхспособностью –совпадать со временем. Это не вопрос новаторства: скажем, Сергей Женовач, когда открывал «Студию театрального искусства», не предложил театру новый язык, но совпал со временем. А сейчас совпал Дмитрий Волкострелов». Когда-то считали, что один король охарактеризовал похожим образом другие измерения пространственно-временного континуума: «Государство – это я» (обвинялся Людовик XIV, прадед и предшественник близкого знакомого м-м Помпадур, не испугавшейся потопа). Однако современными историками авторство Короля оспаривается, а свято место, как мы знаем, пусто не бывает. Стало быть, вакуум заполнился, а время… время, в конце концов, можно измерять по внутреннему будильнику («по самым правильным на всей земле часам»).

Между прочим, из этой же песни (слова Ю.Полухина, музыка С.Туликова): «Шагал я тундрой, шёл по лесам».

Шагали бы вы тундрой, граждане фокусники.

Или хотя бы лесом.