(ЗАГЛЯНУВ В «КУЛЬТУРУ», такая газета)

ЕЁ разносят в самолётах и скоростных поездах. ЕЁ предлагают бесплатно всем желающим. ЖЕЛАЮЩИХ НЕТ. ЕЁ даром не берёт никто, кроме одного человека (это я). 

ОНА — это «Культура», официальный орган Жругра, то есть уицраора российской государственности (терминология мистика Даниила Андреева, данная в его книге «Роза мира»; уицраор — демон государства, Жругр — его русский вариант). Газета «Культура».

В системе действующих органов уицраора-Жругра, газета «Культура» — не из главных. Уж конечно, не сердце и не голова. Далеко не гениталии. Скорее, это — хвостик, помахивающий в такт поступи Жругра. Небольшой и довольно унылый хвостик. Унылый, поскольку, несмотря на безработицу, набрать достаточное количество талантливых журналистов, критиков и обозревателей у «Культуры» никак не выходит. Кроме того, генеральная линия газеты такова, что не каждый выдержит соответствующее идеологическое и стилистическое давление. И не потому, что оно так уж велико. Дело в том, что на многих линиях культурного фронта миссия Жругра невыполнима.

Скажем, если вы воспеваете настоящий патриотизм или клеймите разложение, вам понятно, что делать.

Но если в вашей области веления Жругра не всегда различимы? Скажем, композитор сочинил за каким-то чёртом симфонию. Она за Путина или против Путина? Как она помогает борьбе Донбасса? Оскорбляет ли она чувства верующих? Добавляет ли она глубины русской духовности?

Или театральное представление. Если там на сцене есть мат и обнажёнка, если искажён классик, если есть намёк на пропаганду гомосексуализма и пессимизм в отношении настоящего, прошлого и будущего Российской империи, всё хорошо. То есть всё плохо, но пишущему в «Культуре» ясно и понятно, о чём писать. А если ничего этого нет?

Поставили какую-то комедию. Или музыкальный спектакль. Никакой политики, ни грамма идеологии. Идёт война, рвутся снаряды. А какие-то штафирки поют и пляшут совершенно не на тему. И тут изволь их рецензировать.

И Жругр начинает угрюмо «анализировать это»… Носорог направляется в палисадник.

Итак, мы читаем рецензию Елены Федоренко «Розовый период», посвящённую премьере в МХТ имени Чехова мюзикла «Гордость и предубеждение». ( «Культура», 2016, 19 октября).

«В каждом парке есть своё очарование и изысканность», — считала Джейн Остин, создательница классического дамского чтива», —

Так начинает рецензент. Джейн Остин — дамское чтиво? Является ли дамским чтивом роман, живущий в культуре более двух веков? Нет, не является. Дамское чтиво — элемент быстрого реагирования на конкретные потребности жительниц того или иного времени. А «Гордость и предубеждение» — классический английский роман весомых художественных достоинств. Обращение к нему не унижает, а возвышает интерпретатора.

«Сцену в Камергерском сверху донизу одели в зелёный наряд, правда, слегка подёрнули серым лондонским туманом».

Тут какая-то неясность: что значит — подёрнули лондонским туманом? Привезли туман из Лондона (ох, нехорошо — Англия есть старинный враг Жругра) или развесили по сцене тюль серого цвета, пустили театральные дымы? Тогда откуда известно, что изображены лондонские туманы, ведь действие романа происходит не в Лондоне? К тому же, туманы-то серы разве только в Лондоне?

«Зелёно-розовую гамму молодые художники Тимофей Рябушинский (сценография) и Анастасия Бугаева (костюмы) довели до пикантного абсурда, вступив в спор с самим Чеховым, чьё имя носит театр: « она в розовом платье, с зелёным поясом…это нехорошо!»

Итак, состав преступления обозначен: театр, носящий имя Чехова, опровергает реплику одной из трёх сестёр, направленную против манеры одеваться мещанки Наташи. Взяли английское дамское чтиво (лондонский туман! И мы ещё посмотрим, что в этом тумане!) и спорят с Чеховым. Чьё имя носит театр. Сочетают зелёное с розовым! Пардон, но у Наташи розовое платье с зелёным поясом, а в МХТ платья (и это подтверждено иллюстрацией в газете) сплошь розовые — зелен фон, планшет, задник, колосники, порталы и т. д. Цветовая гамма таким образом — как в любом саду. Для чего тут тревожить Чехова? То есть удивительно, до чего только не докопается дознаватель Жругра, где только не выищет крамолу!

Далее рецензент описывает костюмы и излагает сюжет: до того всё невинно, что придраться не к чему. Семье надо выдать дочек замуж, семья хлопочет (очень это Жругру интересно, можно подумать!). Режиссёр Алексей Франдетти довольно опытен в постановках музыкальных спектаклей. «Ныне мхатовский дебютант вовлёк в работу американцев: музыку сочинил Питер Экстром, сценарную запись — Джон Джори, сам режиссёр сделал лёгкий качественный перевод. Честно говоря, писали заокеанские творцы лет десять назад, но для Художественного театра многое пересмотрели и досочинили».

Что такое лёгкий перевод, мы «не знаем и не узнаем», как говаривали древние греки, но это ладно. Нам надо выявить мрачное раздражение Жругра против того, что ему «подбрасывают» — и он хотел бы укусить, а вроде как не за что.

«Заокеанские творцы» Жругру милы быть не могут, мы понимаем. Но что делать, если музыка «складная и приятная». А хореограф Анатолий Войнов «поставил несложные и по большей части эффектные танцы…на выходе получилось немало выразительных и красивых сцен…» Кроме того, «все играют благодушно, наивно, с азартным желанием повеселить публику. Что удаётся сполна…»

Без духовности, без патриотизма, опровергая Чехова насчёт сочетания зелёного с розовым — и при этом наши люди, в союзе с заокеанскими творцами, имеют явный, очевидный даже из рецензии успех? Надо срочно всё отравить. И рецензент начинает лого-операцию!

Музыка «складная и приятная»? Но «вряд ли хоть одна мелодия отсюда станет хитом. Мелодии не запоминаются, а актёры по большей части не выдерживают замысловатых вокальных партий, рассчитанных на специально воспитанные голоса».  Что ж так складно и приятно в музыке, если мелодии не запоминаются, а артисты не выдерживают вокальных партий, даже «дают петуха»? И вообще, «многое в нём (спектакле — Т.М.) вызывает стойкое дежавю». Какого рода? «Плутовка Китти Беннет (Мария Пестунова) взмахивает цветущей веткой, словно фея Сирени — волшебной палочкой». 

Слушайте, но каждый постоянно пишущий о театре видел на сцене сотни взмахов палочкой, веткой, мечом, утюгом, топором… это не дежа вю называется, дежа вю — точное повторение, а тут всё таинственно: почему у рецензента именно такое дежа вю, с феей Сирени? Что, любая ассоциация — это дежа вю?

«В МХТ получился спектакль весьма скромных достоинств — благоразумно развлекательный, скроенный по давно известным лекалам».

Может быть, это не так уж плохо — благоразумно развлекать публику, имея «скромные достоинства», у многих сценических опусов нет никаких, даже скромных, достоинств? Но у работающего на Жругра есть чёткие установки, а когда их не применить никак, надо «слегка подёрнуть», точно злым туманом, собственное — явно благоприятное — впечатление. Дескать, поют неважно (кто именно — не указано), на сцене «ужимки и прыжки, штампы и клише провинциально-опереточного толка прошлых времён»(какие — не написано). Ссылки, якобы доказывающие дежа вю, идут на балеты Чайковского. Это ведь не клише провинциальной оперетты, не правда ли? Вполне благородный и высокий ассоциативный ряд.

Уж не знаю, на какой волшебной интеллектуальной горе живёт Е.Федоренко, что для неё Остин — дамское чтиво, а создание развлекательного спектакля — не слишком благовидное занятие. И где бы посмотреть на опереточные клише? Их давненько не сыщешь даже в провинции, сейчас клише-то совсем иного сорта.

И зачем Жругр в образе рецензента утруждает себя просмотром невинных мюзиклов, и к чему он топчет скромные сады театральных маргиналий своей носорожьей поступью?

И надо ли удивляться после этого, что газету «Культура» в поездах и самолётах даже даром никто не берёт?