Мариэтта Шагинян, один из главных производителей Ленинианы, в девичестве была обещающим лирическим поэтом. Есть байка: после публикации её стихотворения «Полнолуние», где она объявила: «В эту ночь – от Каспия до Нила – девы нет меня благоуханней», Мариэтте встретился Куприн. И потребовал: «Благоухни на меня!»

Недавно в сети мощно благоухнула одна культурная женщина. Сама, без требования. Женщина, можно сказать, не просто культурная, а высококультурная, изысканная: театровед, редактор театрального журнала, профессор СПбГАТИ. По просьбе дружественного (разумеется, оппозиционного) кандидата она стала членом избирательной комиссии в одном из районов Петербурга, намереваясь не допустить вбросов, фальсификаций, каруселей и всякого прочего добра волшебника Чурова, его блаженного наследства, — и написала о своих впечатлениях текст в фейсбуке.

Очень пахучий пост. Уж десять дней прошло – а всё не выветривается.

Культурная женщина пережила тяжелейшее потрясение: выборы – по крайней мере, на её участке — были честными. Никаких преступных поползновений, очередей по открепительным, десантов гастарбайтеров и остального, чем принято обычно объяснять неудачи оппозиции, она не увидела. «…соотношение 1/3 В ПОЛЬЗУ ЕДИНОЙ РОССИИ — ЭТО, УВЫ, ПРАВДА. ГОРЬКАЯ, ЧУДОВИЩНАЯ, НО ЭТО НЕ ПОДДЕЛКА И НЕ ВБРОС», — признала она в своем блоге. Но один вброс всё-таки случился, сама она назвала его «ужасающий для меня социальный вброс в сознание». Случилось страшное: театровед увидела горожан на расстоянии вытянутой руки.

«…этой стране уже не нужны никакие фальсификации, подделки протоколов, карусели и т.д. Приплыли. 12 часов шли и шли больные, старые, некоторые — на ходунках, иногда с вываливающимися челюстями, ничего не понимающие («Зачем ты меня привел? Я где?»), плохо одетые старые люди. В лучшем случае — пожилые. Были случаи, когда я, сверяя адрес, с ужасом видела, что сидящая передо мной старуха — младше меня на сколько-то лет… А этот небритый старик мог учиться на три класса ниже… а этот на десять лет моложе… Так их употребила жизнь в этой стране. А они — сами себя. Потому что вот так выбирают».

Именно эти низкокачественные люди недодали голосов её кандидату.

ОНИ так ХОТЕЛИ, ОНИ НЕСЛИ ЭТО ЖЕЛАНИЕ ИЗ их грязных квартир (коллега ходил по этим квартирам с переносной урной, видел эти свинарники, а не человеческое жилье с немощными стариками, брошенными властью, но они голосовали только за неё, эту существующую власть!). 

У НАС БЫЛА СТРАНА. ГЛУХИХ и ГЛУПЫХ. Которые хотят так жить.

Особенную травму культурной женщине нанесли запахи пожилой человечины. В недлинном фейсбучном тексте этот момент упоминается дважды: «стоял дух…. отсутствия дезодоранта», «ни разу не долетел до меня запах туалетной воды или духов». Ни разу! Зато долетел запах «заношенной одежды» и «плохой еды».  (Щи, перловка, лапша молочная? Культурная женщина не уточнила).

При этом не все вонючие голосовали за партию власти. «Я ещё даже не понимаю, кто из этих людей, спрашивающих меня, где квадратик № 4 (плохо ж видят!), заполнил другие квадратики. Мы же считали приличные кучки за ЯБЛОКО и ПАРТИЮ РОСТА!» Подслеповатые яблочники и ростовцы, столь же зловонные, как и едропоклонники, тоже вызвали у культурной женщины физиологическое омерзение. Но последние, конечно, в большей мере: «Они транслировали свое неблагополучие и шли голосовать за его продолжение!

Я словно оказалась внутри спектакля Алвиса Херманиса «Долгая жизнь»… . Помните, мы идём там по коридору коммуналки, полному запахов этой коммуналки, потому что в спектакль были стащены старые вещи из реальных квартир?.. Отдельный сегмент мозга фиксировал при этом: они никогда не ходят в театр, это те 96 процентов, которые не ходят…
НО ИМ НРАВИТСЯ ИХ ЖИЗНЬ! ОНИ ХОТЯТ ТАК ЖИТЬ».

И резюме:

«…вину за результаты этих выборов, приговоривших страну к однопартийности, несёт ДЕЕСПОСОБНАЯ ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ, их проигнорировавшая».

Здесь все драгоценно: и признание явившихся избирателей НЕДЕЕСПОСОБНЫМИ, и настойчивое самовнушение, что уклонисты непременно проголосовали бы, как порядочные люди (вообще этот хит последнего избирательного сезона – вменять молчальникам свои убеждения). И способность в упор не видеть очевидного факта, что обнесённый голосами кандидат УЖЕ благодетельно заседал, — а старики не очень-то почувствовали. И особенный талант – не понимать, что «голосовали вставшие из постелей лежачие — на последнем дыхании встали» не потому, что хотели проголосовать за власть, а потому что хотели не проголосовать за тех, чьим голосом стала культурная женщина.

И всё же, на мой взгляд, это чрезвычайно актуальный, полезный своевременный текст. Ханжи и фарисеи, конечно, немедленно отметили, что культурная женщина допустила недопустимые дискриминационные (социал-расистские) выпады против сразу нескольких социально уязвимых групп: пожилых, инвалидов, малообеспеченных, — и что в благопристойных странах она бы уже держала ответ как минимум перед этическими комиссиями, наблюдала бы пикеты под своими окнами, извинялась бы пылко, путано в СМИ и с экранов, ссылаясь на временное помутнение сознания ввиду тяжёлого физического труда (подсчёта бюллетеней). Но мы, во-первых, не ханжи, а во-вторых – тьфу-тьфу-тьфу, не в демократиях живем! И со всем сочувствием к культурной женщине отметим важность поставленной ею проблемы. В самом деле: если вонючие не оправдывают единственный смысл своего существования – служить транспортом для доставки благоуханных во власть – должны ли благоуханные с ними церемониться? Разве просит арум у болота милостыни? Разве общество не обязано защитить себя от НЕДЕЕСПОСОБНОГО старичья из свинарников, от слабеющих, праздно хромающих, от роняющих челюсть на стол?

Двадцатый век имел в этой области кой-какие практики. 

Вот было замечательное дело — советский институт лишенства (1926 год). Множество обломков старого мира, дворян да духовенства, кулачья да купечества почти на десятилетие лишились избирательных и ещё много каких прав. Прекрасный опыт, можно творчески позаимствовать — вводить цензы участия в выборах (имущественный, возрастной и по состоянию здоровья). Здесь большой простор для культурной зачистки, но есть риски. Сегодня ты пасёшь народы, на них же и брезгливишься, а завтра — стремительное дело! – соцработник ищет тебе памперсы подешевле, а продавщица орет: «Говори громче, перхоть!». Надо бы сузить, но как? 

В одной качественной европейской цивилизации разработали более эффективные практики. Немецкое общество расовой гигиены (почтенная корпорация евгеников) еще в начале 1930-х ввело понятие Ballastexistengen – «напрасно живущие», «мёртвый груз». В эту категорию попали не только слабоумные, но и глухие, слепые, родившиеся без конечностей, эпилептики, — ну и дементных стариков, ясное дело, было немало. Что и говорить, идиоты и инвалиды не только обременяли немецкую экономику, но и лежали на пути ослепительного евгенического проекта «улучшения нации». Сперва они прошли через стерилизацию, потом – через программу «недобровольной эвтаназии» — газовые камеры либо смертельные инъекции. Правда, в 1941 году это дело прекратилось, население немножко так расстроилось, солдаты на Восточном фронте стали как-то грустить, и программу свернули, а балластные существа тихим строем направились в хангерхаусы (больницы, где недееспособных медленно вымаривали голодом). Ценность опыта в том, что не все направились: культурные, благополучные, защищённые – уцелели, а вот те, от кого пахло плохой едой… 

Как говорил замечательный врач-гуманист Пфанмюллер, один из идеологов «убийств по милосердию»: «Мысль о том, что самые лучшие, цвет нашей молодежи, должны гибнуть на фронте для того, чтобы эти слабоумные, безответственные, антиобщественные элементы могли спокойно существовать в своих больницах, просто невыносима для меня». Вот и культурной женщине, похоже, так же невыносима мысль о том, что лучшие сыны и дочери Отечества, цвет нашей оппозиции, потеряли кресла в ЗАКСе из-за того, что эти безответственные, антиобщественные элементы посмели выбрать спокойное существование в своих свинарниках.

Не ту мач ли эти параллели? Конечно, ту мач. Конечно, культурная женщина ни о чём таком не помышляет, не желает ни малейшего зла «напрасно живущим», а то, что уста её изрыгают, они изрыгают не по злобе, но исключительно от необъятного ума, который не спрячешь. Ну и по причине глубокой уязвленности результатами: даром страдала, даром вдыхала миазмы народные. А ведь добери её кандидатша полсотню голосов – уверена, немедленно превратился бы питерский Ballastexistengen в «мой народ, не склонивший своей головы», а отрыжка плохой еды – в милый дух незатейливой домашней кухни (о, этот запах маминых котлет!).

Полсотня голосов – цена элементарных приличий. Цена человечности.

Выборы прошли – запахи остались. Подлый наш, непарфюмированный народец, может быть, и вправду попахивает бюджетным харчем (а что не все это чувствуют – так на то нужны тонкие, благородные носы) — но женщина-театровед благоухает отчаянно. И совсем не духами и туманами — благоухает -измами, которые за очевидностью не хочется даже произносить. Самой простодушной, безмозглой, животной жестокостью. И ещё – «отсутствием дезодорантов», которые могли бы приглушить амбре особой секреции, выделяющейся у культурного освободителя при встрече с народом.