Когда  друзья пригласили меня в театр посмотреть спектакль режиссера Константина Богомолова «Карамазовы» на гастролях в Петербурге, я радостно согласился. И потому, что люблю архитектуру и убранство Александринского театра (а гастроли МХТ проходили именно в нём), и потому, что Достоевский — один из моих любимых писателей, и потому, что люблю театр, особенно оперу и балет. Когда я увидел на сцене стойку бара, многочисленные плазменные экраны и on-line телеоператоров, то стилистика спектакля стала  понятной. Нет традиционной режиссуре, долой психологизм!

Когда началось действие и появились актёры, я попытался понять ещё и логику съемок. Операторы перемещались по сцене, меняли ракурсы. Крупные планы актеров, говорящих длинные монологи, маячили на плазмах, но это была простая трансляция, без акцентов на особенностях игры. В конце концов, телекартинка отвлекала от энергетики, которой обладает живой театр, становилась заслонкой между мной и актёрами. Может,  тут были приняты во внимание интересы галёрки, чтобы им было лучше видно, но на что театральные бинокли? А хорошего актёра  в Александринке видно вообще отовсюду. То есть – когда-то было видно отовсюду. 

Актёры в постановке «Карамазовы», конечно, мельче, чем Николай Симонов или Иннокентий Смоктуновский. Да и роли, которые смастерил для них режиссёр из героев Достоевского, лишены внутреннего огня. Когда я понял, что старца Зосиму играет тот же актёр, что и Смердякова (Виктор Вержбицкий), то мысль режиссера «осмердяковить» старца показалась довольно мусорной. Речи Зосимы специально звучат фальшиво,  а когда он умирает, всё время подчеркивается, что  его труп источает не благоухание, а запах разложения. Этой теме посвящена и  специальная передача студии Скотского ТВ «Вера. Надежда. Любовь», ведущие которой смакуют её с особым азартом. «Трепанации» подвергается и роль брата Алёши. Вместо традиционного прекрасного, душевного юноши, который попадает в водоворот жутковатой жизни, нам представляют холодную бабу-ягу. Роза Хайруллина — отличная актриса, может сыграть что угодно. Но если режиссёрское задание не играть ничего, а только что-то бубнить убитым голосом с целью «осмердяковить» и Алёшу, то харизма может покинуть и талантливого артиста. Это всё равно, что заставить Барышникова по сцене ходить пешком в новом «прочтении» «Лебединого озера». Пока режиссеры балетного театра до такого не дошли, экспериментируя больше в области костюмов и декораций.

Продолжая вскрытие романа Достоевского, Богомолов предлагает Игорю Миркубанову не только роль Федора Павловича, но и роль чёрта. Это вполне логично с точки зрения концепции спектакля, в котором я в первом действии ещё пытался уловить какую-то сверхзадачу. Пришлось остаться на второе действие. Но  тут очередные аккорды «новой драматургии» окончательно добили мою  надежду.  Вот актрисам, играющим Грушеньку (Александра Ребёнок) и Катерину Ивановну (Дарья Мороз), предлагается усилить роли лесбийским поцелуем взасос. А вот какой-то половой у Грушеньки в шелковых шальварах выбегает на авансцену, поворачивается спиной к залу, отклячивает ж… и начинает ею яростно вертеть туда-сюда. Конечно, в концепции  Богомолова живым в теле спектакля может быть только разврат. Выше пояса не существует вообще ничего. А потому и зрителю нет надобности сочувствовать героям, да цель другая. Мир, в котором живут Карамазовы, безнадёжен.  Митя Карамазов в исполнении Филиппа Янковского довольно подвижен, перемещается со сцены в ложу и обратно, но режиссер явно не разрешил ему любить своего героя. Ко всем персонажам он относится с плохо скрытым омерзением, а чтобы добавить «яда», в сцене, где Митя и Федор Павлович колотят друг друга, включает саунд-трек «Родительский дом// Начало начал…». Очень иронично получается.

Короче, полюбовались мы на «Карамазовых» первые два действия, а с третьего решили уйти. Герои романа живут со мной много лет, я их считаю своими родственниками. Зачем мне отдавать их патологоанатому? Уходя, подумал, а почему спектакль называется «Карамазовы», а не «Братья Карамазовы», как у Достоевского? Ответ пришел сам собой: в слове «брат» в русском языке есть что-то душевное. Помните, фильмы «Брат» и «Брат- 2» Алексея Балабанова? А душевное – это главный враг режиссёра Богомолова. Интересно, и не тяжело ему с такой фамилией?