Антикритика

Плюсы в «Кабаре» Е.Писарева (Театр Наций), полагаю, очевидны, и не собираюсь делать вид, будто их нет.

Спектакль по-своему цельный (ну, может быть, кроме нескольких выпадающих сцен, тормозяших действие), не видно ни режиссёрского самолюбования, ни зияющих пустот, характерных для сегодняшних модных постановщиков, никто не тянет одеяло на себя… список не исчерпывающий, можно продолжать. Но кое-что, увы, смущает.

Сколько бы ни старался постановщик уйти от знаменитого фильма «Кабаре», сравнения тут неизбежны. Вот два примера из рецензий апологетов спектакля: «Огромный, далеко не исчерпанный ресурс позволил ей [А.Урсуляк] не столько переплюнуть непревзойденную Лайзу Миннелли, сколько создать свою версию этой героини – версию более чем убедительную» (В.Дудин, https://www.ng.ru/culture/2022-05-22/6_8441_culture.html) и «Конферансье, за которого Джоэл Грей из фильма Боба Фосса взял «Оскар», – отлично придуманная роль, не важно, кто ее будет играть. Это чистый Боб Фосс» (Н.Ртищева, https://www.forbes.ru/forbeslife/466341-mgnovenie-svobody-pered-adom-kakim-polucilsa-muzikl-kabare-v-teatre-nacij). Но – нет, ни разу не калька. К примеру, у Фосса условный рассказчик (Брайан Робертс) – англичанин, а певица Салли Боулз – американка; у Писарева, наоборот, он (Клиффорд Брэдшоу) – американец, она – англичанка. Не знаю, как «национальный вопрос» решался в знаменитом бродвейском мюзикле (в литературном первоисточнике рассказчик носит имя автора романа – Кристофер Ишервуд; и он, и Салли – англичане), но вариант Писарева в любом случае выглядит интереснее: на дворе – начало 1930-х, пассажирские самолёты через океан ещё не летают, и Америка (как тогда казалось) – другая планета, дела европейские (включая Гитлера) не касаются её никаким боком, а Англия – вот она, совсем рядышком, там от большой войны, начнись что, «не спрятаться, не скрыться».

Увы, если эта «рокировка» удачна, то другая… В фильме история Салли Боулз – по сути, фоновая; не заметить стремительно наползающий фашизм невозможно (если, конечно, не отворачиваться от экрана). Словами В.Вульфа: «сюжетная линия между Майклом Йорком и Лайзой Минелли была только приправой, потому что это было не самое главное» (https://archive.is/BKTt1#selection-423.0-423.13). А что в спектакле? Свастики ушли глубоко на задний план, даже погром в овощной лавке еврея Шульца показан как-то вскользь, на авансцене правит бал конферансье, иногда его сменяют фрау Шнайдер с несостоявшимся женихом Шульцем, Салли выходит вперёд только при вокальных номерах (что, по сути, то же самое кабаре). Дж.Грэй-Конферансье получил своего «Оскара» в номинации «Лучшая мужская роль второго плана», а в спектакле роль О.Савцова (я видел именно его) отнести к «второму плану» решительно невозможно, он – самый главный персонаж. Именно так режиссёр расставил акценты; вспомним хотя бы долгое представление «девочек» в начале спектакля; зачем оно, если ни у одной из этих «девочек» нет самостоятельной роли? похоже, именно для того, чтобы подчеркнуть первичность кабаре. И уже на этом фоне – всё остальное: и Салли с Клиффом, и фрау Шнайдер с Шульцем, а штурмовики, получается, вообще отодвинуты на четвёртый план. То есть (по сравнению с фильмом) «телега» поставлена впереди «лошади»? Как ни жаль, выходит именно так.

А что критики? О, они в полном восторге. Что ж, имеют право, на вкус, на цвет… лишь бы не выходили из берегов. Как правило, не собираюсь кривить душой, не выходят – за вычетом, понятно, отдельных ляпов. Ограничусь одним примером: «В работе Евгения Писарева никаких прямых цитат из этих авторов нет, однако чувствуется, что спектакль лихо пляшет на устойчивом фундаменте их размышлений. Они – как начищенный паркет, по которому с блестящей легкостью и головокружительной скоростью движется сюжет. Порхает, как бабочка, и жалит, как оса». Простите, но лихо плясать на начищенном паркете, мягко говоря, чревато, а двигаться по такому паркету «с блестящей легкостью и головокружительной скоростью» можно, конечно, но, скорее всего, в состоянии свободного падения (скользко!) И бабочка, порхающая по паркету – это круто!

Впрочем, Бог с ними, с отдельными ляпами – автора слегка занесло на слишком начищенном паркете, бывает. Но попались среди прочих две, типа, рецензии, которые никак не умещаются ни в какие берега и ни в какие рамки. Пропущу вперёд даму, как того требует этикет. Пишет Н.Ртищева, «Форбс».

«Как на сцене Театра Наций воплотится все то, что когда-то сразило наповал в фильме 1972 года: чулки, помада, опиум, канкан, инфляция, нацисты, коммунисты, гомосексуалисты, проститутки, плейбои и совратители? И все это на фоне надвигающегося фашизма». Действительно, странно видеть нацистов «на фоне надвигающегося фашизма», кто бы мог такое представить?

«В самом безумии веселья в маленьком подвальном кабаре Веймарской республики начала 19З0-х тактильно ощущаемы гроза и трещина, раскол. Все три часа режиссер Писарев поднимает «Кабаре» из борделя к драме…» Блин, не знал, что бордель – это жанр; воистину, век живи – век учись; заодно, глядишь, научусь ощущать грозу тактильно, а пока не очень понимаю, как её (при всём желании) можно пощупать.

«Начало у Писарева абсолютно шокирующее. Он опускает зрителей на дно Берлина, отдавая артистов на «поругание» коллекции нижнего белья художницы по костюмам Виктории Севрюковой». Без комментариев.

И далее: «Почти весь первый акт на сцене – ни одного одетого актера». Не знаю, жалоба это или благодарность, но рецензент, похоже, при появлении одетых актёров на всякий случай закрывал глаза. Может быть, на майской премьере и впрямь не было «ни одного одетого»? Вряд ли: сомнительно, чтобы Клифф, фрау Шрёдер, герр Шульц или нацист Людвиг расхаживали по сцене голышом или хотя бы в неглиже.

«Кроме избыточного разврата представителей нижних слоев буржуазного мира, режиссер вытащил двух персонажей, которые в фильме Фосса только присутствовали, а тут заняли всю середину спектакля». Два персонажа, кроме разврата? Это как?

«Как такая актриса, как Елена Шанина, могла годами простаивать в Ленкоме с ее школой держать внимание зрителя, наполнять роль чувствами, передавать свою боль, заставлять смеяться, плакать и сострадать каждому мгновению присутствия ее фрау Шнайдер на сцене?» Шанину в «Кабаре» не видел, зато «школу держать внимание зрителя» оценил в полной мере.

Чтобы не обвинили в сексизме, предоставлю слово и представителю мужского пола. В.Дудин, «Коммерсант».

««Кабаре» в Театре Наций захватывает с первых кадров и держит на адреналиновом крючке до последних, не отпуская…» Оказывается, спектакль складывается из кадров (И чем печальней, тем вернее).

«Фасады наклонены так, словно вот-вот обвалятся в бездну. Но перед ними пока вовсю разворачиваются песни и пляски такого неслыханного разгула, какого история, в частности Германии, не помнила давно. В них плоть правила новогодний бал…» Да уж, неслыханного не помнили давно… Никогда такого не было, и вот опять

«Здесь так играют все, доводя эпидермисы истощающихся организмов до оргазмических конвульсий…» Оргазм эпидермиса, ни хрена себе… у эпидермиса, как известно, много слоёв, но, боюсь, не настолько.

«Конферансье стремился очень понравиться публике, напряженной, фрустрированной, озабоченной, обнажая члены, предлагая забыть все печали за порогом заведения, чтобы под занавес спектакля плотнее захлопнуть мышеловку…» Шик, блеск, красота!

«Разных музык в спектакле было много». А разве бывает много музык?

«После ее пронзительнейшего исполнения песни «Что бы ты сделал» («What would You do»), которого [кого именно? исполнения?] нет в фильме, зрительный зал взорвался аплодисментами, думая о чем-то своем, очень насущном, проливая слезы удушающего отчаяния».

«Резонансов в этом мюзикле с избытком. Ему [избытку, что ли?] отдаешься, неприлично веселишься и хохочешь до потери инстинкта самосохранения, внезапно осознавая, что оказался в заложниках за непробиваемой железной стеной коричневой чумы. И вот тут Эмси [Master of Ceremony – проще сказать, Конферансье] цинично, грубо сжирает сочный фрукт, как жертву, причмокивая и обсасывая преступные пальцы…» Похоже, ни редактор, ни корректор не осмелились прикоснуться к столь поэтичным пассажам своими преступными пальцами.

Полагаете, это смешно? Нет, скорее, печально.

P.S. Рискну на два дополнения по театральной части. Как-то совсем потерялся в спектакле рассказчик (Клифф). Тем более, в фильме он – гомосексуалист, чем и объясняются его странные отношения с Салли, а в спектакле «голубые» намёки тщательно спрятаны. По нынешним временам, вроде бы, понятно, но, с другой стороны, персонаж превращается в бледную копию Князя Мышкина и, по существу, растворяется в сценическом пространстве. Тут, скорее, не вина актёра (С.Кемпо), но его беда: сложно сыграть роль, которой нет.

И второе. Кого как, а меня больше всего впечатлила не А.Урсуляк (Салли), не неутомимый О.Савцов (Конферансье), а Т.Владимирова (Фрау Шнайдер). И не спорьте, пожалуйста, это моё личное мнение, никому его не навязываю.