В «Коммерсанте» Дмитрий Ренанский расхваливает «Травиату» «в постановке тандема выдающегося американского режиссёра Роберта Уилсона и дирижёра Теодора Курентзиса». http://kommersant.ru/doc/3019311

«Пермская постановка выглядит редчайшим по нынешним временам примером идеального союза музыки и театра, и трудно сказать, кто тут кому помогает больше — режиссёр дирижёру или наоборот. Оркестр Теодора Курентзиса и хор Виталия Полонского — это волна, сценический текст Роберта Уилсона — волнорез».

Не осмелюсь делать замечания действительному члену Ассоциации театральных критиков, но отделу культуры газеты «Коммерсант» мог бы намекнуть, что волнорез —  «один из видов внешних портовых сооружений, служащих для ограждения места стоянки судов или входов во внутренние бассейны от волнения». Получается, режиссура Уилсона специально приспособлена для того, чтобы музыка Д. Верди не доходила до зрительного зала. Может, так оно и есть. Специалисту видней. Но комплимент режиссёру у него получился своеобразный.

Дальше круче.

«Травиата» Курентзиса звучит так напряжённо, будто в оркестровую яму ударила молния».

Г. Ренанский полагает, что удар молнии повышает эффективность творческого труда. Как насчёт гранаты в гримёрку – артистам для вдохновения?

«В фокусе — история одиночества не столько людей, сколько антропоморфных небесных тел, на протяжении всего спектакля тщетно пытающихся установить тактильный контакт друг с другом».

Поясняю. Небесные тела – это вовсе не обычные тела, которые подняты над землёй какими-то чрезвычайными обстоятельствами («в баню попал реактивный снаряд», в оркестр молния, в гримёрку граната).  Это космические объекты. Кометы, планеты, звёзды. То, чем занимается наука астрономия (а не анатомия). Тактильный — относящийся к осязанию. Какие могут быть у космических объектов «тактильные контакты» — чтобы подобное вообразить, водки недостаточно. Надо закусить мухомором.

Ещё нам сообщает пресса, что в пермской постановке«нет и попытки радикального режиссёрского переосмысления. Посмотрев на затёртую до дыр партитуру глазами инопланетянина, Уилсон переводит её на фирменное поэтическое эсперанто жёстко-формального театрального языка, освобождая музыку от оков нарратива, психологизма и жизненных соответствий и конденсируя вердиевскую чувственность».

Оставим в стороне вопрос, почему вполне благополучный театр дал иностранному гостю затёртую до дыр партитуру. Главное то, что переосмыслить «Травиату» с точки зрения инопланетянина – это, по мнению Ренанского, не «радикально». Освобождение музыки от «нарратива» и «психологизма» (с одновременной «конденсацией чувственности») даже не комментирую. Особенно в применении к Верди. Стремительным волнорезом (в форме инопланетянина) перехожу к гуманитарным материям, в которых г. Ренанский, наверное, должен разбираться лучше, чем в гидротехнических сооружениях.

«Вытравив из «Травиаты» всё человеческое, слишком человеческое, режиссура позволила сдетонировать вердиевскому заряду с неожиданной трагической силой… В тщательно выверенном кастинге — чего стоит только эталонный дуэт отца и сына Жермонов, Айрама Эрнандеса и Димитриса Тилякоса — абсолютное лидерство остаётся за Надеждой Павловой, новой дивой российского оперного театра, проводящей заглавную партию с точностью и истовостью большой трагической актрисы, испепеляющего себя без остатка священного чудовища сцены»

То есть, трагическое – не человеческое. Скрупулёзно подмечено. И ещё повторено дважды для лучшего запоминания. Хотелось бы только уточнить: а какое тогда, если не человеческое? Минеральное? Или насекомое?

Бедное «антропоморфное небесное тело» Надежды Павловой. Оно и «дива», и «священное чудовище», и всё это в нечеловечески трагическом поиске тактильных контактов.

И зачем это читать? Чтобы очередной раз посмеяться над солидными СМИ, публикующими белиберду, рекламную продукцию от генератора случайных слов, значения которых никто не удосужился проверить по словарю? Нет, конечно. Неассоциированные авторы могут только позавидовать партийной принципиальности нашего героя. Тому, как уверенно и настойчиво он вдалбливает в сознание читателей идеологические установки — и по конкретным произведениям, и общего мировоззренческого характера.

«Мало кто мог предположить, что пермская «Травиата» окажется в итоге самым впечатляющим и бесспорным триумфом отечественного музыкального театра со времен легендарного уже «Евгения Онегина» Дмитрия Чернякова».

Наверное, долго подыскивал прилагательные для такой версии «Онегина», в которой происходит «случайная смерть Ленского из-за неосторожного обращения с охотничьим ружьём» http://www.smotr.ru/2006/2006_bolshoi_onegin.htm.  И наконец – эврика! – нашёл самый подходящий эпитет. Бесспорная. И применил к тому спектаклю, из-за которого передралась вся музыкальная общественность РФ.

А вот идея вытравить «всё человеческое» из искусства (и из жизни) – она совсем не смешная. Она страшная.